Что такое приватность

Приватность сегодня — явление туманное и неопределенное, исследовать которое можно только донаучным образом. Но это не значит, что мы не можем думать.

Существует множество точек зрения на конфиденциальность, но разговоры на политические темы обычно приводят к обсуждению компромиссов. Если государству необходимо анализировать информацию о каждом человеке, чтобы поймать террористов раньше, чем те совершат террористический акт, то человеку невозможно обеспечить одновременно и приватность, и безопасность. По крайней мере, именно под таким соусом часто навязываются компромиссы.

В таком отношении к конфиденциальности есть некий перекос. Приватность, рассматриваемая в понятиях компромисса, неизбежно заключается в рамку освященного культурой фетиша, дающего чувство безопасности. В какой мере люди «готовы поступиться» личной информацией ради определенных преимуществ?

Такой подход есть попытка представить субъективное восприятие приватности как якобы переменчивое, но это может быть ошибкой. Что если в различии подходов к конфиденциальности у разных людей или культур содержится некая ценность? В конце концов, разнообразие культур следует считать истинным благом. Думать иначе значит подразумевать, что культурные, мыслительные и информационные навыки уже настолько хороши, что лучше некуда, что может быть только единственно верное отношение к личным данным, каким бы оно ни было. И, быть может, не следует загонять всех в единые правила информационной этики? Скорее всего, люди должны иметь возможность выбирать между различными уровнями приватности. 

Приватность как средство влияния

Информация всегда давала преимущество в борьбе за богатство и власть, но в информационный век она стала главным оружием. Превосходство в обладании ею стало труднее отличить от денег, политического влияния и любых других показателей власти. Самые крупные финансовые схемы — всегда и самые компьютеризованные. Свидетельство тому — рост высокочастотного трейдинга. Большие вычислительные возможности не только дают преимущество отдельным компаниям, они стали важным макроэкономическим фактором, т.к. существенно расширили возможности финансового сектора. Такие компании, как Google и Facebook, не продают ничего, кроме вычислительных схем для повышения эффективности того, что мы все еще называем рекламой. Сегодня большие вычислительные возможности все шире используются и в предвыборных кампаниях для поиска поддающихся убеждению избирателей и подталкивания их к нужному выбору. Приватность находится в центре баланса сил между государством и личностью и между деловыми и политическими интересами.

Такое положение дел означает, что человек, который не может защитить свои личные данные, теряет влияние. Приватность стала важным личным делом, которому большинство людей не обучены. Те, кто подготовлен к нему, лучше справляются с защитой своих личных данных в информационном веке (например, путем затруднения их кражи). 

Наша беда — техническая элита. Эти в большинстве своем молодые люди, управляющие гигантскими информационными компаниями, которые предоставляют такие услуги, как пользование социальными сетями или поиск во Всемирной паутине, а также их коллеги из мира разведки чаще всего действуют из лучших побуждений. Чтобы вообразить, каким наихудшим образом могут развиваться события, нам следует представить, что эти очаровательные радикалы превратились в злых старикашек или передали бразды правления в руки невежественных и корыстолюбивых наследников. Вообразить это нетрудно, поскольку подобные вещи регулярно происходили в человеческой истории. Тем, кто лично знает некоторых из этих преуспевающих в наши компьютерные времена людей, подобные мысли кажутся абсурдными. Но если мы хотим хоть как-то прогнозировать развитие технологии, мы должны как можно старательнее думать именно в этом мрачном направлении.

Если некий «наблюдатель», располагающий компьютером нужной мощности, соберет о ком-то достаточно много персональной информации, то он теоретически получит возможность предвидеть мысли и действия этого человека и управлять (манипулировать) ими. И если сегодня взаимосвязанные устройства могут быть еще не готовыми для выполнения этой задачи, то те, что придут им на смену завтра, будут готовы. 

Предположим, некая организация или, скажем, отрасль выделяет огромные ресурсы на алгоритмические манипуляции массами ради прибыли. Поначалу такой подход и впрямь будет приносить прибыль, но со временем станет абсурдным. И это уже происходит!

В наши дни большая часть высокоавтоматизированного мира финансов использует массовые нарушения частной сферы, которые характеризуют шпионскую деятельность потребительского Интернета. Облигации с ипотечным покрытием, которые привели к мировому финансовому кризису, в итоге соединили нарушения приватности со схемами автоматического трейдинга. Произошел еще один космического масштаба провал, жертвой которого стало общество. Нет сомнений, что последуют и другие.

И речь идет не о сверхпрофессиональной элите, которая правит миром. Это касается каждого из нас. Нарушение приватности всех прочих людей поначалу работает, принося успех в результате вычислений, но в итоге приводит к краху. Такая схема уже порождала финансовые кризисы. В будущем кто-то, использующий самые мощные компьютеры и максимальные объемы личных данных, сможет достичь большего успеха в прогнозировании поведения всего населения, чем кто-либо другой в обществе. И последствия могут оказаться гораздо более мрачными.

Истинное значение больших данных

Часто приходится слышать высказывания вроде такого: «В будущем гигантские компьютеры смогут предсказывать поведение потребителей и направлять его так успешно, что вести дела будет не труднее, чем повернуть выключатель. Наши большие компьютеры притягивают деньги как магнит».

Подобным образом некая правительственная организация или, скорее, обслуживающий ее частный подрядчик может делать броские заявления о поимке преступников или террористов до того, как те совершат злодеяние, путем отслеживания и анализа состояния всего мира.

Научная фантастика рассматривала подобные вещи еще десятки лет назад. Один из примеров — «блок предупреждения преступлений» в фильме Стивена Спилберга «Особое мнение». Упомянутый блок в этом фильме ловил преступников еще до того, как они получали хоть какой-то шанс совершить преступление.

Создатели подобных систем надеются, что когда-нибудь метаданные позволят осуществить мегавариант неких «самозаполняющихся» алгоритмов для прогнозирования того, что мы намерены набрать на наших смартфонах. Пробелы в данных будут заполнять статистические алгоритмы. Изучение метаданных о преступных организациях с помощью таких алгоритмов должно выводить на неизвестных ранее ключевых членов этих организаций.

Однако пока, похоже, нет никаких свидетельств того, что метаданные позволили предотвратить террористические акты. Во всех известных случаях прямые расследования, приводившие к подозреваемым, предпринимались на основе соображений конкретных людей.

Опасность состоит в том, что статистический анализ больших данных может породить иллюзию машины, автоматически обеспечивающей безопасность. Огромное количество информации о нашей частной жизни накапливается, хранится и анализируется до того, как она продемонстрировала свою ценность.

Закон — это софт

Часто высказываются утверждения и вроде такого: «Интернет и множество современных устройств, обменивающихся информацией через него, делают приватность отжившей». Но дело может обстоять и не так. Информационная технология разработана, а не открыта.

Это правда, что создание сетевой архитектуры с множеством пользователей и практически неисчислимым количеством соединений сильно затруднило перемены. Архитектура стала «замороженной». Однако характер приватности в наших цифровых сетях еще не вполне заморожен. У нас пока есть возможность выбирать, чего мы хотим. Когда мы говорим о великих компромиссах между приватностью и безопасностью или между приватностью и удобствами, подразумевается, что эти компромиссы неизбежны. Мы как бы забываем о ключевой особенности компьютеров — их программируемости.

Поскольку люди связываются между собой и решают свои задачи именно с помощью софта — программного обеспечения, — возможно только то, что допускает этот софт. Это особенно верно в отношении правительств. 

Как проектировать будущее, когда мы не знаем, что делаем

Есть два основных подхода к тому, как извлекать пользу из больших данных, не создавая побочного эффекта в виде вторжения в частную сферу. Один направлен на ужесточение законодательных норм, а другой — на поощрение всеобщей открытости, чтобы каждый имел доступ ко всем данным и никто не мог получить неоправданного преимущества. Эти два подхода тянут в основном в противоположных направлениях.

Проблема с регламентацией приватности состоит в том, что она вряд ли будет выполняться. Статистика больших данных становится пагубной страстью, а регламентация частной сферы — чем-то вроде запрета наркотиков или алкоголя. Одной обескураживающей чертой регулярных утечек из АНБ оказывается то, что даже секретные правила и нормы, принятые этой организацией, почти не помогают.

А что же с противоположной идеей — расширения открытости данных? Проблема здесь в том, что значение имеет не только сама возможность доступа к данным. Более важны вычислительные возможности, используемые для их анализа. Всегда найдется кто-то с наиболее мощным компьютером, и соревнование с ним едва ли будет в вашу пользу. Открытость как таковая лишь усугубляет проблему, ибо усиливает стремление к обладанию самым мощным компьютером.

Существует ли третий вариант? Почти общепринято мнение, что информация должна быть бесплатной. Есть смысл пересмотреть это мнение. Если позволить информации иметь коммерческую стоимость, это может прояснить нашу ситуацию, вернув при этом вопросам приватности элемент индивидуальности и разнообразия.

Если бы частным лицам платили за использование информации об их жизни, это могло бы устранить стремление к созданию обреченных на провал гигантских схем на основе больших данных. Схемы на основе данных должны будут приносить доход путем добавления стоимости, а не путем использования данных, принадлежащих частным лицам, против самих этих лиц.

Хотя результат сложен, общая картина такова: если компаниям придется платить людям за их информацию, это затруднит им выборочный подход, и им придется охватить людей, от которых в ином случае они бы отказались.

Если рассматривать информацию как нечто, имеющее коммерческую ценность, то принципы коммерческого равноправия могли бы разрешить не поддающиеся точному определению дилеммы приватности. В сегодняшнем мире очень трудно обеспечить себе некий внутренний уровень конфиденциальности, если не иметь серьезных технических познаний. Людям, не обладающим такими познаниями, приходится либо присоединяться к социальным сетям, либо, если не сделать этого, столкнуться с большими трудностями в деле задания своего уровня приватности. В мире же с платной информацией человек сможет повышать или понижать цену своей информации и таким образом выбирать свой «уровень серого». Все что для этого потребуется — задание всего одного числа: цены.

Источник: В мире науки