Первые христиане, как и первые мусульмане, были отверженными, гонимыми, одержимыми апостолами новой веры. Любая новая идея начинается с инакомыслия. Впоследствии, когда она торжествует, то быстро обрастает адептами, имуществом, структурами. Иерархи заполняют должности, приобретают привилегии, короче становятся чиновниками от религии. С этого момента начинается их загнивание. Клерикалы становятся тормозом.

Татарская дореволюционная, ставшая уже классической, литература заполнена критикой священнослужителей. Габдулла Тукай, сам из рода муллы, любивший общаться со многими имамами, терпеть не мог клерикалов:  Клерикалы ничего не привнесли в культуру человечества. Землепашцы кормили людей, каменщики строили храмы, ремесленники оставили непревзойденные образцы украшений, мебели, одежды. Дворяне защищали государство или завоевывали новые земли. Клерикалы эксплуатировали имя Господа. Великие христианские, мусульманские мыслители были учеными, а не клерикалами, часто они оказывались отвергнутыми обществом, жили как отшельники, среди них немало мучеников. Клерикалы другие. В лучшем случае они добросовестно исполняют обряды, кормятся с чьего-то стола, получают садака и рассуждают о морали. Некоторые из них – лучшие из лучших – становились реформаторами и начинали борьбу с клерикалами. Так было во все века.

Ишаны губят наш народ, а я не знал об этом.

Они не любят наш народ, а я не знал об этом.

Ишаны – нации враги, и уважать должны мы

Того, кто их не признает, а я не знал об этом.

Какой след оставили татарские клерикалы, которые себя называли кадимистами? Вспоминается только одно нашумевшее имя Ишми-ишана – Динмухамедова, издававшего газету «Дин вә мәгъишат». Тукай ее называл по-своему «Динга мешать». Имя Ишми-ишана стало нарицательным, он даже своих двух зятьев засадил за решетку за инакомыслие. От кадимистов в архивах остались горы доносов на джадидов, тех, кто одевался по-европейски, изучал математику, светские предметы. Некоторые добровольно, другие за плату состояли на службе в охранке. Доносили на всех. В конце концов, сама охранка испугалась общественных брожений, которые создавали кадимисты в Казанской губернии. Современные татарские клерикалы не чужды этих традиций. Тяжелая тема.

Советская система, казалось бы, жестоко расправилась со священнослужителями, но они вновь появились. Значит ли это, что они востребованы? Если есть спрос, предложение обязательно появится, так учат экономисты.

Мы рождаемся с верой в душе в силу того, что являемся существами общественными. Вера приходит к нам не в церкви и не в мечети, а вместе с потребностью жить в обществе себе подобных. Эту простую мысль в несколько витиеватых выражениях, но весьма определенно выразил основоположник современной социологии Эмиль Дюркгейм: «Итак, (об обществе) можно повторить то, что выше было сказано о божественном: оно обладает реальностью лишь в той мере, в которой оно сохраняет свое место в человеческих сознаниях, и это именно то место, которое мы ему отводим. Теперь мы можем предположить причину, из-за которой боги не могут обходиться без своих верующих, как и верующие без своих богов, – это именно общество, а боги являются не более, чем его символическим выражением, не может обходиться без индивидов, как и они без него». Известный французский ученый Серж Московичи общество назвал машиной, порождающей богов. Сакральное – это не сверхъестественное, мистическое, непознанное и необъяснимое, скорее, наоборот, очень даже материальное – люди, которые формируют коллективное сознание, хотят быть понятыми друг другом. Это объясняет, почему религия существовала с первых дней человечества, почему она всегда будет существовать.

Человеку недостаточно просто верить, нужно еще обладать верой вместе с другими. Как говорил Дюркгейм, человек в одиночку не сумел бы верить в бога или почитать его. Конечно, он мог бы ему молиться, стоять перед ним на коленях. Но эта ситуация ослабляет воздействие священного. Сегодня мы стали менее религиозными, но не потому что мы стали просвещенными, а потому что жизнь нас сделала одинокими. Индивидуализм губит веру, но он неизбежен в усложняющемся обществе при стремительном разделении труда, когда люди волей неволей отдаляются друг от друга.

Клерикалы не могут нам вернуть смысл жизни и ощущение братства с согражданами, но они исполняют ритуалы, без которых религия неэффективна. Не важно, посвящен ли ритуал рождению, женитьбе или похоронам, важно, что он согласуется с существующим верованием. В ритуале мы не ищем смысла, его исполняют, потому что исполняют, так заведено и это нужно, чтобы поддерживать чувство общности с окружением. Эти религиозные обряды являются основой всех коллективных союзов и в этом качестве становятся инструментом в руках священнослужителей.

Итак, человек не может существовать без религии, то есть вне коллектива. Советское общество не было исключением. Большевики были отчаянными атеистами не потому что были против веры, а потому что устанавливали новую религию. Священнослужители указывали путь к «Царству Божьему», а коммунисты предложили перспективу «Рая на земле». Большевики попытались реализовать мечту якобинцев – установить культ Высшего существа и богини Разума. В итоге марксизм-ленинизм стал не только убеждением советских граждан, но и верой со всеми атрибутами – обрядами посвящения в пионеры, комсомол, КПСС, моральным кодексом строителя коммунизма, цитированием первоисточников. Даже в культе Маркса, Энгельса, Ленина есть что-то от христианской троицы, а Сталин стал живым пророком. В этом свете выглядит не таким уж странным поклонение истинных революционеров мумифицированному телу Ленина наподобие древнеегипетских жрецов. Коммунизм, как всякая новая религия, возникла в жестокой борьбе с противниками и требовала самоотречения, преданности, жертвенности. Эти качества дали свои результаты. Но как у всякой религии, создающей Церковь, у коммунистов наступил период клерикализации, а вместе с этим время заката.

«Перестройка» стала полным крушением прежних ценностей, причем не только коммунистических, но вслед за ними и либеральных. Высокие идеи подменила обыкновенная жажда наживы. Однако ни рынок, ни демократия не могут служить идеологией, а потому люди вернулись к старой вере. Мы не из атеизма вернулись к вере, а из новой веры вернулись к прежней. До революции среди татар были так называемые «отпавшие» – те, кого насильно крестили, а затем они вернулись в ислам. Такую же аналогию можно провести с нашим поколением – мы «отпавшие» от веры в коммунизм и вернувшиеся к прежней религии – православию, исламу и даже язычеству.  

Драма заключается в том, что мы собственными руками на государственные и спонсорские деньги при всеобщей поддержке СМИ возродили не веру, а слой клерикалов. Посылали учиться шакирдов в отсталые мусульманские страны, строили наперегонки мечети и церкви, закупали, печатали, раздавали Коран и Библию, перевели Евангелие на татарский язык, слушали всякого, кто мало-мальски мог прочитать аяты на ломаном арабском языке, давали им время на телевидении, приглашали священнослужителей на государственные светские мероприятия. Иначе говоря, мы добровольно погрузились в Средневековье. Это не метафора, ханафитский мазхаб (политико-правовая школа), к которому призывают нас вернуться, появился в VIII веке в Багдадском халифате.

Для своего времени великий Абу Ханифа (699 - 767) был истинным реформатором. О наследии сподвижников Пророка он отзывался так: «Конечно, было бы достаточно того, чем ограничивались они, если бы я сподобился жить в их эпоху». Он считал, что прошло достаточно времени для нового толкования ислама. Но ведь Абу Ханифа жил не в столь отдаленное время от сахабов Пророка. Что же говорить нам, живущим в ХХI веке? Сегодня нет рабства и набегов, люди живут не племенами, а нациями. Иудеи стали другими, и христиане изменились. Во времена Пророка не было бумажных денег, пересадок органов, клонирования и полетов в космос. Средневековая жизнь арабов поучительна, но она осталась в прошлом. И нынешние арабы нам не могут служить примером. Зачем нам такое погружение в РАННЕЕ средневековье?!

Мало того, мы точно также добровольно вернули докапиталистические отношения в экономику, назвав их рыночными. В сельском хозяйстве появились не то чтобы помещичьи землевладенья и даже не крестьянская община, а что-то вроде латифундий под управлением организаций типа «ВАМИНа». Под видом малых предприятий вместо закрывающихся передовых отраслей промышленности зачастую возвращается кустарное ремесленное производство. В университеты, чьи права свелись к каким-то ГБУ, ректоры назначаются, чего не было даже в царской России. Эти ремейки – отрыжка советской системы, не сумевшей до конца переварить Средневековье. Принято считать, что социализм историческое соревнование проиграл капитализму. Но это не совсем так, вернее будет сказать совсем не так – по большому счету социализм проиграл Средневековью.

Капитализм сумел воспользоваться социалистическими идеями, создав средний класс, введя социальную защиту, доступное образование, медицинское обслуживание, прогрессивный налог на богатых с тем, чтобы преодолеть слишком вызывающее социальное неравенство. Это стало окончательным прощанием капитализма с «Долгим Средневековьем» (по терминологии Жака Ле Гоффа). Социализм вместо реформирования старых отношений, создал новую религию и новых клерикалов-коммунистов, загнав общество с магистрального пути на запасной тупик.

Если на минуту оставить в стороне политкорректность, то следование мазхабу означает простое пренебрежение Конституцией страны и ее законами. Нельзя быть абстрактным приверженцем мазхаба. Можно следовать традициям схоластики, то есть философии Аристотеля – это обыкновенная отсталость, но нельзя в светской стране следовать праву, которое признает рабство, многоженство, принципы мусульманского наследования, неравенство мужчин и женщин и тому подобное. В царской России у мусульман как сословия действовал шариат в сфере семейного права, и это было оговорено российскими законами. Соответственно, существовал институт судей (казый). Что сегодня имеют в виду наши доблестные мусульманские лидеры, когда призывают отстаивать ханафитский мазхаб? Отказ от светских российских законов и введение шариата? Видимо, так.  

Прощание со Средневековьем, если не вдаваться в тонкости проблемы, сводится к борьбе с клерикализмом. Потребность в этом возникает вместе с развитием капиталистических отношений, меняющих схоластическую систему образования на рационалистическую. Капитализм разрушил старые церковные оковы и провозгласил труд как деятельность, угодную Богу. В этом же ряду стоял и труд предпринимателя, если, конечно, накопление богатства не использовалось ради преумножения роскоши. Накопление должно было служить процветанию общества, тогда оно оказывалось даром во славу Божью и шагом по направлению к Спасению. В Европе война с клерикалами была кровавой, она вылилась в Реформацию. Католичество не осталось безответным, оно модернизировалось, хотя сохранило иерархическую структуру Церкви. Католичество не смогло до конца избавиться от проблем, сопровождающих клерикализм. Коррупция, педофилия, внутренняя борьба за власть, трения между курией и другими структурами, финансовые нарушения время от времени сотрясают папские покои.

Если взглянуть на развитость стран по преобладающему конфессиональному признаку, то на первом месте окажутся пуританская Америка, лютеранские Германия, Австрия, Нидерланды, Скандинавия, кальвинистская Швейцария, англиканская Великобритания. Католические страны – Италия, Испания, Португалия, вся Латинская Америка – находятся в рецессии. Православные страны – Греция, Кипр, Россия, Украина, Белоруссия, Сербия, Болгария – следуют за католическими. Среди всех стран мира самые отсталые - исламские. Или там жестокий конфликт, или они стали, как Саудовская Аравия, колонией США. «Арабская весна» не несет никаких надежд, она всколыхнула не демократические, а самые радикальные силы.

Если в основании дома есть хотя бы один камень,
добытый неправедным путем, – это залог его разрушения.

Имам Али. «Нахдж ал-балага»