Люди потребляли, потребляют и будут потреблять. Но иногда система даёт сбой, и некоторые начинают во всём себя ограничивать. Похоже, что скоро тактика сокращения потребления станет  единственно возможной стратегией выживания. 

Оп, сковородочка по акции! Возьму две

Десять лет назад я не смогла бы найти ничего привлекательного в штопанье носка. Носок порвался? Купи новый. Но сейчас я всерьёз выбираю себе штопальный грибок с бережливым сладострастием. И кажется, дело не только в моей личной переоценке ценностей или, скажем, в преждевременной деменции. Весь цивилизованный мир, похоже, «наелся».

Мой грибок – на марше мировых тенденций, а я – на марше прочь от утомившей обывательской концепции, которая звучит как keeping up with the Joneses («не отставать от Джонсов»). Это такое специфическое англоязычное выражение, означающее необходимость приобретать такие же дорогие вещи, как у друзей или соседей, чтобы поддерживать свой социальный статус в их глазах. Что-то в духе «чтобы не хуже, чем у людей».

Эстетика чрезмерности, излишка, «пыли в глаза», всего этого демонстративного (или не осознаваемого) потребления день за днём теряет свою привлекательность. Зато стиль разумной экономности и экологичной сознательности становится всё популярнее. Тратить не больше, а меньше – вот повод для гордости перед соседями.

Конечно, идеи «опрощения» не оригинальны. Учёные давно доказывают человечеству, что не в деньгах счастье. Что радость обладания вещами переоценена, что богатые тоже плачут, что бессмысленный круговорот покупок приводит к депрессии. Даже создали теорию «энафизма» (от английского enough – «достаточно»), которая утверждает, что потребители, обладающие всем, что им необходимо, но покупая больше, делают свою жизнь только хуже.

Однако до недавнего времени обыватели с этим всем полностью соглашались и шли покупать новые брюки. Ведь животный инстинкт невозможно заткнуть, и он неумолимо нашёптывает: «Ещё! Хватай ещё, пока не ударили морозы!» И мало кому удавалось сойти с проторённой за сотни лет дорожки от подростковых исканий к унылому взрослению: «16 лет: жизнь – это боль, и лишь смерть способна принести покой. 36 лет: оп, сковородочка по акции! Возьму две». Что же изменилось?

Слава штопальному грибку!

Тех, кто держит в узде свои потребительские инстинкты, в Греции окрестили «аскетами», от греческого слова «аскеза» – «подвиг» или «усилие».

Сократ любил повторять, что кажется себе богачом, когда, проходя по рыночной площади, пересчитывает вещи, без которых прекрасно может жить. Его ученик Антисфен, наслушавшись таких фраз, основал первое антиконсюмеристское движение с довольно дурацким лозунгом: давайте жить подобно собаке! Так его последователи себя и называли – «киники», от греческого «собака». А уже ученик Антисфена Диоген в полной мере применил заветы учителя, за что и получил прозвище «пёс».

Тогда уж началась история нищих и святых, отшельников и анахоретов-молчальников, которые спали на снегу, ели что бог пошлёт, а затем неизбежно умирали – в сиянии.

Этот радикальный способ просветления протестировал и Будда, шесть лет умерщвлявший плоть за компанию с аскетами. И по итогам оставил нам всем завет так не делать. Мол, фигня это всё и не работает.

Познать истинную радость аскезы дано объективно не всем. В какой-то момент даже добрые христиане вынуждены были признать, что не все могут быть святыми и питаться святым духом. От каждого по способностям, так сказать. И вот образовалось самое рациональное и «мирское» из всех религиозных аскетичных движений – протестанты. Практичные до мозга костей, они наконец вернули аскетизму светское значение, без вот этих вот нездоровых оттенков фанатичного самоистязания.

Аскеза протестантов – это не уход от мира, а дисциплинированное исполнение мирских обязанностей. И эта земная точка зрения дала очень весомые плоды.

Немецкий философ Макс Вебер даже написал книгу «Протестантская этика и дух капитализма». И в ней вывел теорию о том, что именно мирской аскетизм протестантов, «весь секрет которого состоит в буржуазной бережливости» (а это уже из книги «К. Маркс и Ф. Энгельс об атеизме, религии и церкви»), и стал причиной успешно сформировавшегося капитализма. Иными словами, тем образом жизни, что мы сейчас имеем, мы обязаны экономности протестантов.

С этим сложно поспорить, вспомнив, например, методы работы сурового протестанта Генри Форда. «У меня ничего не пропадает», – регулярно повторял один из самых богатых людей того времени. Так и было. Из тряпок и ветоши выжимали машинное масло, которое очищали и использовали. Тряпочки потом кипятили, стирали, гладили и пронумеровывали. 

Своим поставщикам деталей Форд чётко прописывал, какого размеры должны быть доски для ящиков, в которых инструменты доставляются. Потому что доски потом шли на деревянные части машин. Обрезки пережигали в уголь и продавали. Бумаги, письма, газеты и обрывки перерабатывались на маленькой, специально построенной для этого бумажной фабрике. «Сюда поступают письма с просьбой дать денег. Из них я тоже делаю деньги», – говорил миллионер. Так Форд доказал, что трудолюбие и жёсткое самоограничение – это путь к финансовому успеху.

Протестантская этика не предвидела одного. Хорошо налаженное хозяйство и экономность неминуемо приводят к естественному эффекту – накоплению богатства. А массовое производство приводит к чрезмерному потреблению. Всё вместе порождает капитализм, прожорливое чадо смирения и труда, который в итоге и уничтожил своего папу – чистенький и строгий протестантизм.

Некоторые протестанты обратились в новую веру, самые же сильные духом убежали прочь и теперь сохранились в протестантских «заповедниках» в виде поселений «скромных людей», амишей, меннонитов и прочих милых общин.

Перемешивай макароны вилкой, спаси планету!

Разница между IV веком до н.э. и XXI веком н.э. небольшая – всё это время люди занимались, по сути, одним делом: заселяли собой землю. Размножались, делили территорию, мигрировали – в общем, заполняли собой всё доступное пространство. В конце концов, в рамках планеты мы достигли предела. Землю между собой поделили, найденные ресурсы освоили, развитые страны вышли на «плато рождаемости» и замерли. Это всё случилось буквально только что: наши с вами бабушки были первым поколением, живущим уже после научно-технической революции, благодаря которой мы нащупали пределы ресурсов.

"Хуанито купается среди банок", Антонио Берни. 1974 г.

Теперь вернуться к привычному экстенсивному расширению массового производства и демонстративному потреблению просто технически затруднительно. По логике дальше следует или качественный скачок в использовании этой планеты, или захват других планет. Ну, ещё всегда можно согласиться на мучительную смерть из-за экологических катастроф. То есть выбор довольно иллюзорный.

Поэтому к концу ХХ века на повестке дня в полный рост встала экология. Даже не экология, а экологическая экономика, наука, которая рассматривает людей-потребителей как компонент экономико-экологической системы Земли. То есть процесс человеческого потребления из сугубо личного дела каждого стал предметом научного интереса и вопросом гражданской ответственности.

В 1970 году химик Пол Палмер создал компанию Zero Waste Systems Inc., с которой и началось мощное движение Zero Waste («Ноль oтходов»).

Компания занималась странными вещами. Пол Палмер с коллегами приезжал на заводы и предлагал бесплатно забрать у них химические отходы. Полученное он перепродавал по цене вдвое ниже рыночной тому, кому эти химические отходы были нужны. Вскоре целая группа водителей ездила по Калифорнии. У компаний, производящих электронику, они забирали оставшиеся от производства кислоты. В типографиях они забирали грязное масло, очищали и переправляли в нефтяные компании. Растворитель они разливали по маленьким бутылочкам и продавали как растворитель для лака.

Вскоре Пол Палмер основал институт Zero Waste, мечтая в корне изменить принцип работы промышленности на всей Земле так, чтобы отходов вообще не возникало. И дизайн всех товаров был таков, чтоб их можно было бы бесконечно использовать повторно. Как в природе: человек умер, человек превратился в землю, из земли выросла редиска, человек собрал и съел редиску, человек умер.

Однако что-то пошло не так, и проект Пола застопорился. Зато на его сайте можно найти очаровательные эко-советы: «Чтобы мыло не пропадало, прилепляйте остаток мыльного бруска к новому бруску! Если не держатся – сожмите их друг с другом прищепкой на день», или: «Варите макароны в малом количестве воды. Чтобы не слипались – всё время помешивайте их вилкой!», или: «Не имеете возможности заниматься компостированием органического мусора? Взбивайте свой органический мусор в блендере до состояния жижи. Потом выливайте жижу на ближайшем участке земли, где бактерии и червяки съедят всё за один день».

Фанатики разумного потребления

Абсурдные или смешные на первый взгляд, советы со временем стали восприниматься всерьёз. А словосочетание «Ноль отходов» стало модным брендом и лозунгом антипотребительского движения.

Его символом стала стеклянная банка с клочками пластика и бумажками внутри. Придумала его Беа Джонсон – живущая в Калифорнии француженка, которая однажды продемонстрировала миру стеклянную банку с бумажками, сообщив, что это весь мусор, который её семья из четырёх человек произвела за год. 

Сейчас она ведёт блог Zero Waste Home, написала книгу «Дом без отходов», проводит конференции в разных странах и всячески пропагандирует аскетичный образ жизни без отходов. Её белоснежный минималистичный дом выглядит безупречно, пустые шкафы с пятью майками и парой джинсов – настоящий new black, а хлопковые мешочки и стеклянные банки на идеальных полках – чистое эстетическое наслаждение. Она не покупает ничего лишнего, никогда не использует одноразовую упаковку, выбирает яблоки без наклеек, сама делает всю косметику и бытовую химию, носит одно платье годами. Она стройна и счастлива.

О жертвах и страданиях аскетов, отказывающих себе в мирских удовольствиях ради спасения души, напоминает только привычка Беа подбирать на улице старые резинки для волос, вместо того чтобы их покупать. Вот это муки!

Да, это, кстати, ещё один признак новой эстетики экономии: гораздо меньшая брезгливость и расширенная толерантность. Так однажды появилось движение фриганов – людей, которые лазают по помойкам за супермаркетами и находят там огромное количество съедобной пищи. Фотографии гор спелых овощей и фруктов они выкладывают в Инстаграме, заставляя задуматься, сколько всего пропадает зря.

Сотни блогеров подают минимализм в быту как нечто невероятно красивое и элегантное, будто новая модель «Порше». Социальное движение растёт, инфраструктура начинает подстраиваться. Появляются супермаркеты, поддерживающие программу «Ноль отходов» и продающие все продукты на развес и без упаковок. Такие есть в Испании, во Франции, в Германии, в США, в Италии и в Австрии.

В итоге частные инициативы влияют на крупных игроков рынка и даже на государственную политику. А главный козырь современных зелёных аскетов – уверенность в том, что добро на их стороне. То же чувство собственной праведности и правильности, что поддерживало древних монахов и киников.

Циклическая экономика

Но дело не в добре или зле, моде или имидже. Дело в том, что принципы новой циклической экономики рациональны и всем выгодны. Для потребителя они выглядят так: откажись, сократи потребление, используй повторно, перерабатывай, компостируй. Именно в такой приоритетной последовательности. И эти принципы можно применить к любому предмету: косметике, еде, одежде, технике, мебели.

Положим, сейчас не выпускают холодильников, которые бы проработали сто лет. Но это попросту не нужно. В пределах гарантийного срока, установленного законодательством, сломавшийся холодильник вам починят или обменяют на новый. Старый же холодильник вы не выбросите, это запрещено законом, а отдадите производителю, и его пустят на запчасти для нового. Таким образом компании тратят деньги не на новые материалы, а на пересборку и починку. Потребитель тратит деньги не на новый предмет, а на ремонт и замену.

Всё, что нужно для того, чтобы такая схема стала работать в каждом отдельном случае, – это с помощью дизайнеров и инженеров реформировать саму технологию производства с традиционной на циклическую.

На такой переход сейчас нацелены все крупные международные компании, от ИКЕА до «Самсунга». Причём при всесторонней государственной поддержке. Шведы даже объявили борьбу с «культурой выбрасывания», и государство возвращает налоги тем, кто чинит вещи, а не выбрасывает и покупает новые.

Nike ещё в 90-х запустил международную программу приёма б/у обуви Reuse-A-Shoe, которую перерабатывают в беговые дорожки и в покрытие для теннисных кортов. Одиннадцатикратный чемпион мира по серфингу Келли Слейтер создал свою марку одежды Outerknown, которую делают из переработанных рыболовных сетей, а бирки на этой одежде полностью растворяются в воде. Поиском и поддержкой дизайнеров, которые придумывают новые предметы с расчётом на дальнейшую переработку, занимается международная организация The Circular Design Guide. 

Вот, например, они выводят на рынок новый материал Ecovative – альтернативу пенопластовой упаковке. Делается он из растительных отходов сельского хозяйства, на которых разводят грибы. Грибы быстро создают вокруг себя мицелий – тонкие волокна грибницы, которые прорастают в любом объёме и форме, например, в форме коробки. Полученный мицелий высушивают, и вуаля, получается лёгкая, прочная коробка, которая после использования по прямому назначению разлагается без остатка.

Таких примеров сотни, всё и не упомнишь. Рано или поздно по такому же циклическому принципу будут переосмыслены все вещи вокруг нас. Из чисто практических соображений!

Автор: Дарья Чернова   

Источник: «STORI»