Один из самых известных, пусть и «в узких кругах», казанских поэтов Тимур Алдошин, в писательском мире города считается фигурой знаковой. С конца 80-х до середины нулевых без его участия не обходилось ни одно мало-мальски значимое литературное событие. И хотя сейчас по состоянию здоровья его общественная активность существенно снизилась, каждая беседа с Тимуром всегда приносит немало открытий.

 - Тимур, «из какого сора растут стихи»?

-  Из осколков зеркала, разбитого троллями. Из осколков гармоничного мира, по отзвукам которого поэт составляет представление о некогда бывшем прекрасном целом.

 - Стихи пишутся всегда?

- Не всегда. Двигатель лирических стихов – чувство обиды, неудовлетворенности: «Почему она на  меня не смотрит, если я - такой хороший?». Говорят, что любовь – это зубная боль в сердце, а потом возникает боль о том, что несовершенство наших отношений – следствие несовершенства мира. И пишутся стихи философские.

- Как ты определяешь жанр, в котором пишешь?

- Я стараюсь писать как мовист. Это значит, что, научившись писать хорошо, овладев ремеслом, можно писать, как бог на душу положит. Более точное определение этому слову дал Валентин Катаев в книге «Алмазный мой венец» - от французского слова «мове» – писать плохо.

 - На каких китах держится современная литература?

 - На обострившемся апокалептическом чувстве. Современные средства коммуникации сделали нас единым пульсирующим целым. Возросло чувство связанности. Это первый кит. Второй кит – взывание текста к нам, новая ступень брака с текстом и любви к тексту. Третий кит – соединение обычных тестов с текстами сакральными. Я мечтаю о том, чтобы те файлы, которые определяются расширением doc и txt, были исполнимыми. Как файлы, с расширеним ехе и com.

- Сегодня литература не ориентирована на массового читателя…

- Проявилась большая степень разделения литературы. Если раньше были литераторы, которые имели популярность в достаточно широких кругах, то есть был более менее добротный средний слой (в XIX веке это Мамин-Сибиряк, Станюкович… В свое время был популярен Кукольник, настолько, что его выносили на руках из театра, мимо которого в это время проходил Пушкин. Александр Сергеевич горько заметил своему визави, что, может быть, мы пишем только для семнадцати прекрасных пар глаз России…), то сейчас есть литераторы, пишущие изощренно для узких кругов и огромный слой массовой литературы – детективы, мелодрамы, сентиментальные романы. Середина пустует. Есть попытки соединить высший пилотаж и массовость. Коммерчески удачная попытка – Сорокин. Одна из самых удачных бытийных - Пелевин.

- Поэты сейчас нужны?

- Люди часто не знают о том, что именно им нужно в данный момент. Всегда была потребность в рифмованном тексте. Сейчас она удовлетворяется через поп-музыку. Что  было в советское время? Кухонное прослушание пленок бардов, слеты с рюкзаками и несколько рок-групп. Частично эта ниша заполнялась мощно тиражированными поэтическими книгами. Сейчас идет обратный процесс. Я считаю, что Пригов, Сорокин, делают благородную миссию, взрыхляя почву для того, чтобы появился новый читатель. Когда-то мы гордились, что у нас в электричках, в метро читают. Но тоже вопрос – что именно читали? Была советская попса, был «Вечный зов» Проскурина, при этом была большая литература – Бондырев, Катаев… Был феномен – поэзия Политехнического, сочетавшая в себе большой талант и большую массовость. К этому мы еще только должны вернуться. Но стадионов уже не будет.

- Поэт в России – больше, чем поэт. Кто он?

- В России пишущий всегда был окружен магическим, исповедническим, истовым ореолом. На него возлагалась языческая надежда, переходящая в надежду евангелическую. В Евангелие от Иоанна  говорится, что слово – это бог. Поэтому пишущий всегда был исповедником и проповедником. Он отчасти мессия, отчасти - всеобщий слушатель, слышатель, человек, от которого ждут прямых указаний - как идти, что делать, во что верить, кем быть, как быть. Поэт – это указатель.

- Как ты оцениваешь казанский литературный процесс?

- Мне кажется, что со временем российской столицей суждено стать Петербургу, столицей возрожденного союза – Москве, а некой евразийской столицей – Казани. Я считаю, что в Казани, начиная с 80х годов, идет  культурный процесс, делающий Казань центром. В Москве наши имена уже знают. Нынешняя  замкнутость - это котел, крышка которого на моих глазах открывается. Варево достигло определенной степени густоты,  сейчас оно должно выйти и выплеснуться.

- Стихи для тебя – хобби или работа?

- Работа, за которую не платят. Заработать на стихах практически невозможно. Даже Бродский был вынужден читать лекции и содержать ресторан.

- Чем ты занимаешься помимо стихов?

- Периодически вспоминаю о том, что нужно что-то есть. В основном мои заработки крутятся вокруг текста – переводы технических текстов, их корректура. Мне знакомы разные профессии - я работал корреспондентом, курьером, лаборантом, сторожем, грузчиком, занимался торговлей. Отношения с работой у меня сложные - я считаю, что она - не волк, в лес не убежит.

Альбина Абсалямова