Царь Петр Великий любил взять что-нибудь заграничное и приспособить на службу России. Это могло быть что угодно. От архитектуры и флота до арапа Ибрагима Ганнибала и картофеля. А за больницу в новом государстве отвечал немец, господин Бидлоо.
Николай Бидлоо. Фото: historymed.ru
Царский доктор
Строго говоря, он был не немцем, а голландцем. Но в стране долгополых кафтанов подобных различий не видели. Лопочет не по-русски, значит, немой, немец.
Николай Ламбертович Бидлоо родился в Амстердаме, в 1669 (по другой версии – в 1670) году. Отец – известный в свое время, в своем месте доктор.
Обучался Николай Бидлоо сначала в медицинской школе в Амстердаме, а затем в старейшем нидерландском университете, Лейденском. В 1697 году получил докторскую степень. Вернулся в Амстердам, довольно быстро обзавелся большой практикой.
А спустя пять лет судьба свела его с русским окольничим, чрезвычайным и полномочным послом России при Голландских штатах, боярином Андреем Матвеевым. Результатом этой встречи стал шестилетний контракт с совершенно космическим годовым жалованием – 2500 гульденов.
В 1703 году Бидлоо прибывает в Москву, чтобы занять должность личного врача при Петре Первом.
Доктору приходится, по сути, постигать мир заново. Переучиваться с нидерландского языка на русский, с гульденов на рубли, привыкать к холодному, вьюжному климату, к тому, что он теперь не просто Николаас, а Николай Ламбертович, и сам не выговоришь, а также постигать русский характер, в принципе, непостижимый.
В новой работе не было ровным счетом никакого смысла. Здоровье у царя настолько крепкое, что ему не нужен не только персональный лекарь, но и вообще какие бы то ни было врачи.
В конце концов, доктор не выдержал и запросился обратно, в Голландию. Тем более, его здоровье, не в пример здоровью царскому, оставляло желать лучшего, и без отдыха перемещаться вместе с непоседливым монархом становилось все труднее.
Николай Ламбертович получил, в общем, ожидаемый отказ, на родину его не отпускали. Царь не любил терять то, что привык считать своим.
Но и абсурдность ситуации он тоже превосходно понимал. И Бидлоо получает новое задание – устроить в Москве госпиталь или медицинскую школу. А лучше и то, и другое.
Первая больница и театр мертвых
Вид госпиталя в Лефортово в сер. 18 века. Фото: histrf.ru
В 1706 году Петр издает указ: «Построить за Яузой-рекою против Немецкой слободы в пристойном месте гошпиталь для лечения болящих людей. А у того лечения быть доктору Николаю Бидлоо, да двум лекарям, Андрею Репкину, а другому – кто прислан будет».
Наконец-то Николай Ламбертович – при настоящем деле. Он берется за него с азартом, и уже в 1707 году в Лефортове начинает действовать первый в России госпиталь, а также первая в стране госпитальная медико-хирургическая школа. На первый курс зачислено полсотни человек.
Это было первое в России учреждение такого плана. Неплохо обстояло дело и со школой.
В таких условиях из первых 50 учеников к моменту выпуска осталось 33. Восемь сбежало, шесть умерло, двоих откомандировали и одного отдали в солдаты.
По тому времени Бидлоо совершил немыслимое. Впоследствии он признавался: «Многие хирурги советовали, дабы я народу русского юноши не учил, сказующе, что не возможешь сие дело совершить».
Но доктор был упорен, лично обучал русских студентов и открыл у них немалые таланты к медицине.
Госпитальная палата начала 18 века. Фото: www.mos.ru
Особой гордостью Бидлоо был анатомический театр с амфитеатром. Новшество понравилось и венценосцу.
В школе готовили не только докторов, но также повивальных бабок. За каждого обученного лекаря Николай Ламбертович получал от Петра дополнительный гонорар – 100 рублей. А за каждого подлекаря – 50.
Бидлоо даже написал учебное пособие: «Наставление для изучающих хирургию в анатомическом театре». Правда, текст был на латыни.
В этой книге он рассказывает, среди прочего, каким должен быть истинный хирург: «Не слишком молод или стар, хорошо изучивший теорию науки и имеющий опыт в своем искусстве. Он должен обладать рассудительным умом, острым зрением, быть здоровым и сильным.
Во время операции быть внешне безжалостным, не сердитым, способным, славным, трезвым. Хирург не должен быть своенравным, дабы не слишком спешил при операции и по своей опрометчивости не бросал операцию посредине, не сердился на сказанное больным.
Еще должен быть проворным, чтобы уверенно начинать операцию, не ленивым, а деятельным. Далее, чтобы хирург не гневался на больного, а старался расположить его к себе… Никогда не приступать к операции ради наживы, а лечить болезни по призванию».
Тут же, при госпитале и при школе доктор обустроил «аптекарский огород» на котором он выращивал лекарственные травы. А пиявок ловили в окрестных прудах.
Охотник за умами
Сад Н. Бидлоо рядом с госпиталем (рисунок Бидлоо). Фото: petro-barocco.ru
Доктор оказался гениальным менеджером. Шустрым и нагловатым. Но воровал он не деньги – мозги. Можно сказать, что Бидлоо был первым в стране профессиональным охотником за умами. Не стесняясь, переманивал особенно талантливых студентов.
Бидлоо дал волю и другим своим талантам – музыкальным, зодческим и даже садоводческим. Он признавался: «Мою жизнь и честь я посвятил практической медицине, а для удовольствия и отвлечения я обращался к разным искусствам и наукам, таким как живопись, рисование, музыка, математическая геометрия, архитектура и т.д.»
Выступил между делом в роли режиссера – в 1723 году, в честь возвращения Петра из победоносного Персидского похода, лично поставил приветственное представление. Конечно, силами своих студентов-медиков.
Был он и царским конфидентом – Петр Алексеевич и Николай Ламбертович часто вдвоем засиживались до глубокой ночи за кубком доброго вина и доверительной беседой.
Загородный дом (рисунок Бидлоо). Фото: petro-barocco.ru
Доктору настолько нравилось его жилище, что он изобразил свой «эрмитаж», как называл его сам Николай Ламбертович, и, во время отсутствия всюду возил с собой этот рисунок.
При всем при том, ему и в голову не приходило использовать царскую дружбу для собственной выгоды – в отличие, к примеру, от Александра Меншикова, да и большинства сподвижников царя. Если о чем и просил, то для дела – для школы и госпиталя.
Заботился о своих подчиненных. Ходатайствовал перед Сенатом: «Малым определенным им жалованьем довольствоваться невозможно. Ныне все дорогою достается куплей, так что простолюдин, работающий человек, на один день по четыре копейки едва может тем доволен быть».
Памятник Петру I и Николаю Ламбертовичу Бидлоо. Москва, внутренний двор Главного военного клинического госпиталя им. ак. Н. Бурденко. Фото: soyuz1812.ru
В 1721 году госпиталь, будучи деревянным, полностью выгорел. Бидлоо обращается к Петру с просьбой дать денег на постройку каменного здания
В 1722 году доктор действует уже как архитектор, по распоряжению того же Петра Первого реконструирует усадьбу Головиных, а заодно и проектирует при ней роскошный сад с прудами и фонтанами.
А в 1724 году здоровье Петра Первого сильно ухудшилось. Его лейб-медик Лаврентий Блюментрост вызвал Николая Ламбертовича на консилиум. Петр и Бидлоо снова, после двадцатилетнего перерыва общаются как врач и пациент. Но, увы, поделать ничего нельзя, в начале 1725 года император умирает.
А через десять лет уходит в мир иной и Николай Ламбертович. Его похоронили на Немецком кладбище.
Госпиталь, созданный Бидлоо, существует и сегодня. Это Главный военный клинический госпиталь имени Н.Н.Бурденко, одна из лучших лечебниц страны. В честь него названы Госпитальная улица, Госпитальная площадь, а также вал, набережная, переулок и мост.
Источник статьи: www.miloserdie.ru; а также книга «100 рассказов из истории медицины» Михаил Шифрин
слушать радио онлайн
ОСТАВИТЬ КОММЕНТАРИЙ
Оставить комментарий от имени гостя