Дмитрий Владимирович Бочкарев – нейрохирург с 25-летним стажем работы. Окончив ординатуру по травматологии в детской ортопедии, он волей случая попал в нейрохирургию – и сегодня, спустя 25 лет, благодарит судьбу за это. Пациенты в отзывах присваивают Дмитрию Владимировичу такие эпитеты как «уверенный», «внимательный», «спокойный», «человечный». Именно таким он был и на нашем интервью: рассказывал о работе мозга, совмещая в своих размышлениях беспристрастность хирурга и искренность человека с большим сердцем.

«Я благодарен судьбе за то, что попал в нейрохирургию. Это была чистая случайность: словно профессия сама выбрала меня тогда, а не я её»

– Дмитрий Владимирович, что такое мозг?

– Это орган, не поддающийся описанию. Когда я с точки зрения нейрохирурга объясняю пациентам, что такое мозг, я говорю, что это компьютер. И, как и в любом компьютере, в нём есть «железо», то есть сама анатомическая структура мозга, и есть «программа» – это то, что происходит с мозгом и управляет нашими эмоциями, ощущениями, желаниями, болезнями. Для нейрохирурга, наверное, это наиболее удобное описание.

– Насколько хорошо изучен головной мозг на сегодняшний день?

– На самом деле, об этом органе больше неизвестно, чем известно. Люди изучили анатомию мозга и в той или иной степени основные его функции. Но до конца мозг познан никогда не будет. Это похоже на понятие идеального газа в химии. Мы знаем описание этого газа, его формулу, мы можем максимально приближаться к этим значениям в процессе его создания, но в то же время никогда не достигнем абсолютного совпадения и абсолютной точности. То есть, мы можем сначала стать ближе  к разгадке в десятки раз, потом в сотни, но так и не достигнем абсолютного понимания, мозг так и останется загадкой. И это будет длиться бесконечно. Нам часто приходится говорить о том, что в медицине случаются чудеса. Мы не можем их объяснить: они противоречат основным законам, тому, что мы изучали, тому, что мы видели тысячу раз, а в тысячу первый происходит какое-то непонятное чудо – и объяснения ему у нас в настоящее время нет. Надеюсь, пока нет.

– Какая особенность мозга наиболее загадочна, на Ваш взгляд?

– Это самое простое и самое сложное: способность любить, дружить, верить… И многое другое из того, что мы способны чувствовать, но не в состоянии измерить и порой даже правильно описать. Наверное, это самая загадочная способность мозга, которая никогда не будет понятна.

– Расскажите об операциях. Что в них самое интересное для Вас?

– То, что мы способны исправлять ту или иную неисправность, вмешиваясь в структуру мозга. Конечно, не всегда это удаётся сделать. Мы вмешиваемся в определенные процессы и направляем их в нужную нам сторону. Порой этого бывает достаточно для того, чтобы сделать человека здоровым, а соответственно и счастливым. И зачастую ты делаешь счастливым не только самого пациента, но и тех, кто рядом и любит его. Это и есть самое прекрасное в нашей профессии.

– То есть, в «компьютере» происходит сбой, и вы его устраняете.

– В той или иной степени, да. Мы как компьютерщики, которые работают со сломанными деталями, но мы не программисты – мы не можем изменить программу действий, перепрограммировать компьютер, потому что это уже работа неврологов. То есть, мы вмешиваемся в «железо», работаем «на железе». Правда, сейчас активно развивается направление функциональной нейрохирургии, которая позволяет менять «программу».

– Какие операции чаще всего проводятся в МКДЦ?

– Самые частые в нейрохирургической практике нашего центра – это удаление опухолей головного  и спинного мозга разной локализации, операции на сосудах головного мозга (аневризмы и анастомозы), операции по удалению межпозвонковых грыж.

– Какие существуют причины появления опухоли в головном мозге?

– Этого, к сожалению, никто не знает. Существует огромное количество теорий, но ни одна из них пока не доказана.

– Кроме хирургического лечения опухолей, существуют другие способы лечения этой патологии?

– Да. Всё зависит от гистологического заключения. Есть опухоли, которые очень хорошо поддаются лучевой и химиотерапии. В таком случае достаточно сделать биопсию новообразования и уже с гистологическим заключением отправить пациента на комплексную терапию. Это зачастую даёт хороший результат, опухоль останавливает рост или даже уменьшается, и пациент продолжает жить без рискованных, тяжелых операций.

«Способность любить, дружить, верить – наверное, это самая загадочная способность мозга»

– Знаю, что существуют такие операции на головной мозг, когда человек находится в сознании. Вы проводили их?

– Проводил. У нас в МКДЦ это практикуется. Но это не очень частая операция: она проводится в тех случаях, когда опухоль расположена в функционально значимых зонах головного мозга и не имеет четких макроскопических границ. То есть, глядя в микроскоп, мы не можем точно сказать, где заканчивается опухоль и где начинается мозг. Удаление такой опухоли в избыточном объеме может привести к потере какой-либо функции –  чаще всего это движение или речь.

Такие операции у нас проводились. Во время них пациенту, находящемуся в небольшой седации (состояние организма, характеризующееся снижением уровня сознания – прим.ред.) делается трепанация черепа. После чего он пробуждается, и мы начинаем с ним общаться, просим двигать конечностями, которые, по нашему мнению, могут потерять функцию движения. Как только пациент начинает чувствовать какой-либо дискомфорт, мы прекращаем удаление опухоли в конкретном месте.

– Насколько сложно проводить такую операцию?

– Технически она несильно отличается от обычной хирургии. Отличие в способе анестезии. Здесь в большей степени надо отдать должное анестезиологам. Это их заслуга, что пациент не испытывает ни боли, ни психоэмоционального напряжения. Знаете, есть такие рекламные ролики, где пациенты во время операции играют на гитаре. Это всё бред, конечно, потому что пациент в этот момент, как правило, испытывает очень большой стресс. На кону его жизнь. Проще заснуть и проснуться уже без опухоли, чем осознавать и переживать сам процесс операции. Как правило, они плачут. У меня была одна такая пациентка – плакала во время операции. Но все прошло благополучно. У неё, кстати, был очень тяжёлый случай, но она до сих пор жива и воспитывает троих детей. Это действительно счастливый опыт, которым можно гордиться. Хотя, я не уверен, что это только заслуга врачей. Судьба ещё, наверное.

– Cамому хирургу комфортно, когда пациент во время операции находится в сознании?

– Как говорится, наркоз – это средство защиты хирурга от ненужных вопросов! (Улыбается.) Да и мы сами, хирурги, не привыкли к тому, что в операционной нужно контролировать свою речь. Обсуждения ситуации, замечания и комментарии самих хирургов, анестезиолога. Даже ненормативная лексика. Это не «полезно» слышать пациенту. Ему важен результат.

– Что самое сложное в Вашей работе?

– Сложнее всего – сдавать документы вовремя и правильно кодировать диагнозы и операции  (улыбается). Ну, а если серьезно отвечать на ваш вопрос, то сложнее всего, конечно, переживать неудачи. Порой очень обидные. Когда уже почти уверен, что с пациентом всё в порядке, и вдруг ситуация полностью меняется.

– Как Вы справляетесь в такие моменты?

– Сейчас я переживаю их, конечно, легче, потому что уже многое видел и пережил. Я понимаю, что такое бывает. В молодости – было сложно. Вообще, у каждого человека, независимо от профессии, должна быть своя отдушина, где он может переключиться. Это важно. Семья, хобби, спорт…

В свободное время Дмитрий Владимирович вместе с коллегами-хирургами МКДЦ играет в созданной ими кавер-группе

– Какой главный вывод сделали для себя за всё время стажа?

– Жизнь прекрасна и бесценна. Её нужно ценить и любить. Уметь видеть хорошее и доброе в ней и в окружающих тебя людях, с кем ты постоянно контактируешь. Я очень благодарен судьбе за то, что попал в нейрохирургию. Это была чистая случайность: словно профессия сама выбрала меня тогда, а не я её.

– Расскажите, как это было. Вы не всегда хотели быть нейрохирургом?

– Я заканчивал ординатуру по травматологии в ортопедии и собирался стать детским ортопедом-травматологом. Будучи студентом, много работал средним персоналом в тогда ещё существовавшем в Казани Институте травматологии. Проводил много времени в операционной. Когда ординатура закончилась, мест в отделении детской травматологии и ортопедии не оказалось. Было место в отделении неотложной нейрохирургии.

У меня к тому времени уже была семья, и мне нужно было её кормить. Я вынужден был согласиться на это предложение просто ради того, чтобы сохранить место работы. Тогда ещё не было никаких сертификатов, поэтому всё это происходило легко. Но меня тут же увлекла профессия нейрохирурга: я проработал на том месте семь лет.

Затем открылся МКДЦ. К тому времени я уже был знаком с нашим профессором Валерием Ивановичем Даниловым. Видимо, я хорошо себя зарекомендовал, потому что, когда я попросился к Валерию Ивановичу на работу в его отделение, он мне не отказал. В Институте травматологии было очень интересно работать мне, как начинающему специалисту. Но довольно скоро я достиг потолка своего профессионального развития там. В МКДЦ же профессиональное развитие не имеет границ. Здесь я попал в ту среду, где можно развиваться и получать удовольствие от того, что делаешь. Это совсем другая работа. Я очень благодарен Валерию Ивановичу.

– То есть, Вы ни о чём не жалеете.

– Ни чуть. Я понимаю, что в нейрохирургии я раскрыл свой потенциал гораздо шире, нежели я сделал бы это в детской ортопедии. Гораздо. Нейрохирургия, на мой взгляд –  самое разнообразное направление в хирургии. Нейрохирурги занимаются и онкологией, и  сосудами, и дегенеративными заболеваниями позвоночника, и врожденной патологией, и функциональной хирургией, и много чем ещё. Поэтому в этой специальности существует огромное пространство для самореализации. Единственное, о чём я жалею – что не попал в такое место, как МКДЦ, на лет 10 пораньше. Здесь прекрасные условия для профессионального развития.

«Профессиональное развитие в МКДЦ не имеет границ»

– Как сохранить активность и молодость мозга, по Вашему мнению?

– Всё просто: мозг – такой же орган, как и все остальные, им надо пользоваться. Даже в пожилом возрасте. Чем больше я живу, тем яснее понимаю, что нужно стараться сохранять физическую активность, психическое здоровье и зрелый ум – это очень важно.

Беседовала Маргарита Салимгареева

Фото: Владимир Нефёдов