Если спросить казанца, с чем у него ассоциируется имя Аделя Кутуя (1903-1945), первым ответом будет одноименная улица и, пожалуй, "Неотосланные письма". Между тем Кутуй - не только автор повести о Галие и Искэндере, он - талантливый поэт, журналист, драматург, театральный критик. Я встретилась с его сыном - поэтом и журналистом Рустемом Кутуем, чтобы поговорить об отце и как его личность повлияла на судьбу сына.

Рустем Кутуй

- Рустем Адельшевич, вы помните отца?

- Смутно. Когда началась война, мне было всего пять лет. А из раннего детства… Помню, мать с утра уходила на рынок, я - к отцу. Так и лежали, обнявшись. Помню, как я заболел скарлатиной, и родители везли меня на санках из больницы. Когда в 1943 году он пришел на побывку, собрались гости. С отцом мы сходили в радиокомитет. Он выступал, а я, семилетний мальчишка, сидел на чугунной скамейке и слушал его. Долго еще стояла эта скамейка… Помню, как шли с отцом от радиокомитета на улице Горького до нашего дома - мы жили недалеко, на Комлева…

- Ждали писем с войны?

- Мы жили на первом этаже, в двери была щель, в которую почтальоны бросали письма. Сени частенько затапливало, и долгожданные письма иногда приходилось вылавливать прямо из воды. И вот весной 45-го отец прислал открытку, что все, победа, через месяц будет дома. А 16 июня умер… Он не был ранен. Во время войны солдаты не болели, хотя и шагали без передышки по снегу или под дождем. А пришла победа - и болезни дали о себе знать. У отца был костный туберкулез. Он умер в госпитале в польском городе Згеж.

- Как вы узнали, что отца уже не дождаться?

- Сначала смерть отца от меня скрывали. Потом поручили старшей сестре Гульшат поговорить со мной. И вот, сидя со мной на крылечке, она обронила, что отца больше не будет…

- Вы были на его могиле?

- Впервые в городе Згеж я побывал в 60-х годах вдвоем с матерью. Мы повезли с собой мраморную могильную плиту. Солдатское кладбище расположено в самом центре города. Там растут тутовые деревья…

- Как же сформировался у вас образ отца?

- Образ отца для меня вылепился из рассказов тех, кто его знал. Мне кажется, он получился даже шире и глубже, чем у многих знавших его. К нам приходили Фатима Ильская, Александр Ключарев, Сара Садыкова, Загид Хабибуллин вместе со своей скрипкой. По их воспоминаниям я и знаю отца. Остальное иногда всплывает по крупицам - помню, как он вворачивал лампочку, как она лопнула, как осколок попал в глаз, как все волновались…

Студенты авиационного техникума вспоминали, что Кутуй появлялся, запрыгивал на стол и сидел там, болтая ногами, то есть был со своими студентами очень демократичен. Отец был симпатичным, лучезарным человеком. Говорили, что где бы он ни появлялся, вокруг сразу становилось светло. Однажды я получил письмо от Иваха, однополчанина отца, служившего вместе с ним на "катюше", он рассказал, что у отца часто болели зубы. Габдрахман Минский много вспоминал об отце - они вместе прошли тюрьму, когда их с Наки Исанбетом и Сайфи Кудашем обвинили в создании буржуазно-националистической организации "Джидеген". До издания "Неотосланных писем" отец ходил во врагах народа. Доходило до того, что, когда отец сидел в театре, со сцены так и объявляли: "Среди нас присутствует враг народа Адель Кутуй. Просим его оставить зал…"

- Отец повлиял на вашу жизнь?

- Получилось так, что всю жизнь я шел по его следу. И отец, и я, и моя сестра закончили филфак. С отцом мы отдыхали в Кзыл-Байраке, там я научился ходить. А спустя много лет я отдыхал там со своей семьей. Сейчас моя дочь Рената, тоже филолог, учится в аспирантуре КИСИ, там, где когда-то преподавал отец. Никто мне не навязывал, но я тоже стал писать стихи. Как и отцу, мне говорили, что пишу непонятно, выделываю в поэзии фокусы. Потом появилась проза. Я стал переводить рассказы и футуристические стихи отца. Меня просили перевести и "Неотосланные письма", но я за них не взялся - мне нравится перевод Виктора Важдаева.

Альбина Абсалямова

Фото предоставлено автором